Читать интересную книгу Межгосударство. Том 2 - Сергей Изуверов

У Принципа в жизни три келоида, к значимым, один в исходе несообразного ночного наваждения и полумножество, считались второстепенными. Относящимися к экзистенции рассматривал три. Один плотской натуры, на ладони, в юности, во время московской, требовалось посмотреть как выглядит дьявол, другой энтелехистический, после, бросил о дно жизни отец и третий на вымороченных из глубоких садков предрассудков и параллельных философий часах, шли в обратную. После долгих саддукейских уговоров сработал один немецкий мастер-временной коллаборационист. Часы были третьим яичком его тела и длинная вмятина-царапина, однажды пересёкшая крышку с тремя переплетёнными в корзину для грибов небесных драконами, стала ещё одним на полуизничтоженном вторым случаем Принципе. Произошло осенью-красными пятнами на всём, едва не ровно за год до описываемых. Обыкновенно не брал с собой именно, собранные стариком-фальшивым слепцом-немцем, притворялся, швейцарец. Спешил подсмотреть убийство и принять капли сверяясь с другим репетиром, в некоторых местах серебряным, не столь ценным для научной мысли. Пришлось заложить, за деньгами к нашедшемуся отцу-полумиллионщику не желал из кадастровых, средства безотлагательно, как и справляться о времени того или иного. Понимать по обратным не умственным экстемпорале, делом шаблона. Всё веслом от «12», откладывать сколько минуло, но в. Шёл по улице с выпущенной из жилетного и вспоминал этот аннуитетный сон. Тут надо же такому, на глаза дворник и не с метлой, не с лопатой, не с арбалетом, а именно с. Дворники Принципом за богоизбранный народ, предписано находить мертвецов или, хаял в склерознике Горло жирафа, срез квазибуржуазной массы. Многие из находок маммалиолит самоубийц. Принцип, сам не понимая зачем, двинулся за синим халатом с пропито-вышколенной начинкой. То есть двинулся-то из-за топора, но каков был познавательно-назидательный урок с продолжением, готовился раставосить. Борода, нечищеная бляха, драный халат, войлочные валенки, слежка, поворот в переулок, побуждения к сему, мусорная свалка, отражение всех натур в единственной, неприметная дверь, кособокий перманент, свет разной направленности, невидимые чучела, подвальные отверстия, переживший всё прочее стан, вынужденное перекошение, страшное, бросок через бедро как выдумка учиматистов, увёртки с топором и шеей, драконы предчувствуют опасность, спасение, собака в грязи и пыли, вожделение деревни, снова борьба, часы в жилетном кармане, нечто вроде поступления товара, плач бородача, нечем самоубиться, не плохой и не хороший год, изъятие топора, занавес. Ответ Вердикта: ты, Ятреба Иуды, будешь испитой на карте Ирландией, ты, Темя на пяте, Францией времён Бурбонов, ну а ты Россией-великомученицей. Ступайте и возвращайтесь завтра, станете тянуть билеты, а я послушаю. Довольно странный, не самый странный в мире, на том распрощались. Выйдя и миновав заросший вердиктов, Темя на пяте и Ятреба Иуды остановились и с недоумением на Принципа. Что, усмехнулся, вам наш новый марвихер-гопник тоже вытащил палки из колёс? Во-первых, он пока ещё не дал своего, Ятреба Иуды, проверяя, не появилось ли у него в распёртом жилетном кармане леприконового золота, во-вторых, что это за кунштюк? Ты Ирландия, покажи, что тебе промозгло, ты Франция, покажи, что ты Лазурный берег. Что мы должны ему влепить на наречии? Я бы на вашем месте влепил ему ботинком. Вердикт любит всякое такое, ну и какой-нибудь поворот про истинность в старых событиях, в Ирландии святой Патрик освободился из рабства через взятку, во Франции едят говорящих улиток. И где мы должны к завтрему эту истинность, Александрийская библиотека сожжена до степени опалённых бровей Каракаллы? Наутро все трое в новый куб городской имени Юсупа Иессеева. Дед Принципа по отцовской, к концу бурленья, пройдя к тому всю Отечественную, сделался дезавуированным адептом литературы, заведя необязательные с Гоголем, Жуковским и Пушкиным и для провинциального Солькурска большей знаменитости лубкословесного колюра было не. Книги в комплексе инжсооружений собирать давно, только узнали, в некоторых описан личный опыт и наблюдения собственными глазами, там покатилось, карамбольный шар на Москву. Тогда же и для этого же сооружено, один раз пришлось сжечь и один отдать на разграбление в память о всё том же египетском бедствии. Высокое, с готическим порталом, та библиотека напоминала более костёл-облепленный камнями орган. Новое, уже раздавшее долги своих полоумных директоров возвели на Московской, между Садовой и Золотой. Внизу у конторы распределителя заплатили за пользование каталогами и работу библиотекаря, станет разыскивать ненадобные им тома и надеяться, среди попадётся надобный. Прошли в бельэтаж, пропали. Вердикт встретил любезно, но строго, торжественно, но не веря в успех шевеления их извилин, велел усаживаться и начинать. Первым Ятребу Иуды. Рассказал прихотливую, свёл двух великанов, жену одного из, тупоумие, метафизического младенца, каменные столбы на дне моря и Шотландию. Теперь ты, Вердикт Принципу, отчего-то оставляя Темя на пяте напоследок, как будто предчувствуя, готовит бомбу-анахронизм. Не стал оригинальничать, явил про чёрта, Бога, луну, солнце и лихоимство, уже, кажется, от самого себя добавив тень, чтоб избежать очевидной банальности. Ну а теперь ты, Вердикт к Темени на пяте, поёрзывая. Обратился к Принципу с челобитной дать подержать дневник Горла жирафа, когда с несколько недоумённым исполнил, Темя на пяте почти сразу нужную. Зверь десантировался в Жеводанских горах, графства Лангедок в 1764-м. Прозвучало как приговор всему Солькурску быть просвещённым клоками. Как раз в том году парламент Лангедока распространил на территорию провинции решение парижского, по орден иезуитов объявлялся распущенным и всякая его деятельность прекращалась, как пыль, вычищенная из глазниц Игнатия Лойолы. Роспуск столь въевшегося под кожу ордена многим показался деянием кощунственным и в обрушившемся тогда на Жеводан зообедствии, жертвы усматривали этакий бич Божий-вопрос, как мы теперь без этих безумцев с крестообразными сердцами. Иезуиты же, ещё будучи при власти, всеми правдами и неправдами выселяли и гнали из мажеридских селений гугенотов. Однако же из Лангедока они не исчезли вовсе. В Севеннах роилось ещё порядком. Протестанты были озлоблены, питали ненависть ко всему окружающему и очень возможно, под видом зверя скрывалась шайка потерявших всякий человеческий гугенотов, мстили католикам, вставляя конечности друг другу в отверстия и превращаясь в зверя со множественными умами. Итак, в самом начале июня 1764-го, на молодую женщину-простушку из Лангоня, пасла в горах коров и смотрелась в озеро, напало странное существо-постигни-без-новейшего-бестиария. Обликом походило и не походило на волка, по её донёсшимся до других словам имело вытянутую голову, пышный хвост, громадную пасть с этакими сякими зубами-веточками и чёрную полосу вдоль всей спины. На волка мало, да и променадирующие поблизости собаки, отнеслись спокойно, а ссались-то они всегда. Женщину спасли боевые коровы, сдвинув протазаны, двинулись на пастбищного безбилетника и тот бежал. Следующий наскок через месяц. Уроженку селения Аба нашли растерзанную и с выеденным чревом. За ней последовала юная особа из Пью-Лоран и мальчик пастух из деревни Шерал. После череды слухи о недрессированом индрике, исчадии предместья ада и кузене подобревшего Цербера, распространились повсеместно и крестьяне принялись вооружаться и делать из папье-маше гульфики. Самым распространённым оружием был балисонг, примотанный к концу длинной палки и ею же управляемый. Между тем в Жеводан стали прибывать лучшие охотники-потребители бурбона на волков из близлежащих земель и сонных пещер. С егерями, конюшими, псарнями и натасканными на челночный бег лошадями. Все решили, зверю не удастся из оцепления, вздохнули свободней. Результатом стало уничтожений громадного количества волков около Манда, Лангоня и высоко в горах у Рондона и все недоумевали, откуда здесь вообще завелись волки без чепцов, это ж почти сказочные. Ходили слухи, один из растерзанных убиквистов отличался устрашающими и явно принадлежал к существам не ведомым тогдашней хромой на обе ноги науке (Исаак, не в обиду). Его и сочли тем самым несправедливым зверем, а кюре деревни Люк, раскинувшейся подле Лангоня, как будто у него был диплом зоологической Сорбонны, даже выдал охотникам особую грамоту, подтверждавшую, волк, убитый в землях его прихода, намного крупнее своих собратьев. Однако же 26 сентября убита тринадцатилетняя девочка из прихода Рокль, при обстоятельствах, свидетельствующих о полном здравии и ироническом настроении зверя. 7 октября история повторилась и тогда ни у кого уже не осталось предубеждений. На следующий день чудовище напало на подростка, но тот сумел оборониться сверканием своего мастихина. Нападения продолжались несмотря на непрекращающиеся облавы. В середине ноября в Жеводан прибывают всегда пьяные драгуны, которым не нужен бурбон, но нужны крестьянки, все подумали, одна весть об этом удар из решающих. Драгуны не помогли. С приходом их, зверь малость поутих, ну разумеется, он же уже тогда понимал, что это почти драконы, но в декабре вновь возобновил свои штучки, словно спущенный с цепи. Совершал кровавые вылазки по 2—3 в день. Весною 1765-го нападал приблизительно через один, но люди уже пообвыклись, каждый множество раз представлял себе встречу со зверем, уже не катила для горцев такой скоропостижностью, не повергала в былой ингибитор. 20 сентября лейтенант де Ботер запикадировал гигантского волка-людоеда и нападения уж как-то очень хитро прекратились. Все решили, конец и проклятие снято, но 2 декабря зверь объявился вновь, напав близ Бессер-Сент-Мари на двух менее беспечных, чем их родители, детей. В это второе пришествие нападал не столь часто и 1 ноября, убив мальчика по фамилии Олье, снова ушёл в отпуск, по-видимому, пещерный. Всего за конец 1765-го и 1766-й год совершил 41 нападение, из которых 41 было действительно нападением, а не двукратным расшаркиванием. Потом его не было в течение 122 дней, то есть до весны-красны. 2 марта 67-го убил мальчика из деревни Понтажу, в коей подрасслабились и возобновили службу пирожковых курьеров. Вновь приступил к кровавой церере, со временем грозился затмить свой самый плодовитый 65-й, но, наконец, был умножен на ноль местным охотником, Жаном-пройдохой-отцом Шастелем. После этого зверь более никогда не появлялся, что нехарактерно и преждевременно. За всё время разговения накрыл 230, 123 из летально. Темя на пяте умолк, сражённый собственной значимостью как чтеца не уделяющего внимания выражению, но сути. А нельзя ли подробнее остановиться на его? – Вердикт, как будто они репетировали. И куда потом девался труп? – следом Ятреба Иуды, как будто они не спроста ходили пару раз под руку. Принцип всё мотал на ус и строил версии. Жан Шастель, будучи чрезвычайно религиозным и скрытным человеком, зарядил своё ружьё серебряными жаканами. И вот на привале, случился во время одной из облав в час угнетения всем, к нему на поляну выскочил гигантский волк с обманчивой улыбкой. Шастель дважды выстрелил в и сразил наповал. Что до трупа, долгое возили по деревням, не озаботившись прыснуть формалина хоть на кончики ушей, показывая жителям в искусственной стометровой пещере, в конце аттракциона объявляя, со зверем покончено навсегда. Потом набили чучело не имеющее шансов, но сделали и это прескверно и король Людовик-сизый нос, терзаемый скверным запахом, велел выбросить на свалку истории позади дворца. Темя на пяте ещё малость. Но тут интересно другое, водил пальцем по строчкам дневника полностью те затмевая и надрывая страницы. Субчиковость младшего сына Жана Шастеля, Антуана. Для Жеводана контровик удивительный, житель Атлантиды для Кукуевки. Много одиссеил, в полоне у алжирских пиратов, N лет в Африке среди туземцев-берберов, перенял их привычки в отношении к иноверцам, деталям молитв и шиитам. Возвратившись, поселился особняком на горе Мон-Муше, разводил собак и обладал необычайным талантом к, та-да-да-дам, воспитанию в животных покорности. Однажды все трое Шастелей, отец и два сына, были посажены в тюрьму на несколько месяцев. В это время, та-да-да-дам, прекратились и нападения зверя. Все связывали с убитым де Ботером волком, но как знать, мои вы безмозглые лоботрясы. В ноябре же 65-го Шастели отпущены и нападения возобновились как здравствуйте. А после окончательного убийства зверя в 1767-м Жаном Шастелем, его сын Антуан пропал без вести и более не объявлялся, проклятый оборотень, даже для чучела не мог постараться. Судите сами. За всё время зверь не угодил ни в одни распластанные зубы, не жрал разбросанной для него антрекотоотравы и на задних лапах ловкостью уходил от всех бестолковых облав. Так же с рукой на холке несколько раз видели какого-то макабриста, разумеется в капюшоне, это ж Севенны. Темя на пяте окончательно или кончилась запись Горла жирафа. Вердикт согласился вступить по контракту и с тремя оговорками, известными так же, как и суть дела.